Будут ли в будущем существовать нации?
Разбираемся, почему не существует рас, национальность — это концепт, а не природная данность, как вскоре изменится политгеография планеты и почему вашим потомкам не пригодится автозагар.
Почему мы разные?
Вообразите встречу: восьмидесятилетняя бабушка, ни разу не покидавшая родное село под Сызранью, лоб в лоб сталкивается с высоким улыбчивым темнокожим из Нигерии с атлетическим вытянутым торсом, жесткими курчавыми волосами и пламенной любовью к игре на бонго. Они по-разному друг друга воспримут и поприветствуют, по-разному начнут вести диалог. Чем бы ни закончилась странная встреча, ясно одно: и физически, и поведенчески у наших героев масса отличий, первые из которых мы обычно относим к «расовым», а вторые — к вопросам национальной идентичности.
Для начала разберемся с биологией. На протяжении всей человеческой истории теория деления людей на расы не раз выпрыгивала на авансцену и вершила судьбы, но, как показывает современная наука, ее следовало изначально гнать в шею. В 2000-м году на церемонии в Белом Доме Крейг Вентер, ведущий мировой исследователь ДНК, провозгласил: «у концепции расы нет генетической или научной основы». Вентер ссылается на фундаментальные исследования генома человека — ученые, собирая полный геном Homo Sapiens, сознательно отбирали образцы людей из разных рас. Как выяснилось, формально на генетическом уровне все мы — представители одной расы: африканской.
Что интересно, генетически больше различий найдется не между русской бабушкой и нигерийцем, а между двумя африканскими племенами — к примеру, народом Кхо-Сан и Пиджмис. Все дело в хитром механизме генетических изменений. Мутации в ДНК появляются с почти одинаковой периодичностью, и потому чем дольше сохраняется группа, передавая гены поколение за поколением, тем специфичнее гены именно ее генофонда. А чем дольше отделены друг от друга популяции, тем сильнее разница между ними — именно в этом причина того, что самое большое генетическое разнообразие мы наблюдаем в Африке. Кхо-Сан и Пиджмис живут раздельно на протяжении десятков тысяч лет и сепарировались задолго до того, как мы покинули Африку.
Как сообщает современная генетика, возникли мы в Восточной Африке примерно 200 тысяч лет назад, затем постепенно расселялись по континенту, а около 50000 лет назад стали заполнять и другие территории, создавая новые популяции. Они получились столь разношерстные, поскольку в ДНК то и дело возникают мутации и часть из них, самая конкурентоспособная, закрепляется в ходе естественного отбора. Причем то, что годится в Южной Африке под палящим солнцем вблизи Экватора, то мешает, как ненужный хвост, в средней полосе Евразии, и наоборот.
Возьмем выразительный пример: цвет кожи. Он зависит от количества эумеланина, пигмента, действующего как природный солнцезащитный крем. У живущих в обнимку с экватором, эумеланина больше, а защита кожного покрова — сильнее крема SPF50. У жителей нетропических районов, куда солнечный свет падает под наклоном, мало пигмента и светлая кожа, способствующая интенсивной выработке витамина D. Любой белокожий, хоть раз обгоравший в южных странах, в курсе, к чему приводит несоответствие среды и генетики. Темнокожему Homo Sapiens, отправившемуся из любви к северной природе в страну на высокой широте, тоже будет несладко — он рискует нарушить метаболизм или заполучить рахит и деформацию скелета.
«Фиксированные признаки, связанные с исторической геолокацией (как цвет кожи), абсолютно условны...»
В зависимости от места, куда занесла наших предков судьба, наши гены со-настраиваются, а благодаря изолированности популяций, эти настройки прочно закрепляются и выливаются в ярко выраженные физиологические особенности. Но что важно: на протяжении истории разные группы Homo Sapiens не были идеально изолированы друг от друга — все мы слышали про Шелковый путь или Столетнюю войну. Подобные контакты между популяциями вызывали активное взаимодействие, что влияло на будущие поколения.
Как показывают исследования по секвенированию различных геномов, генетический обмен и крупные эпизоды миграции сопутствуют нам с очень давних времен. Дэвид Рейх, палеогенетист Гарвардского университета, как и многие другие ученые, и вовсе утверждает, что фиксированные признаки, связанные с исторической геолокацией (как цвет кожи), абсолютно условны, потому что миграция и смешение популяций постоянно их размывают.
То же можно сказать и про менталитет, еще более подвижную настройку. Формируются национальные особенности по той же, что и генетические особенности, формуле: взаимодействие со средой + изолированность группы. Так, согласно международным исследованиям, на черты личности сильно влияют климатические условия — к примеру, недостаток солнечного света способствует эмоциональным «качелям» и частым сменам настроения. Потому одной из самых невротичных наций планеты исследователи провозгласили японскую, а вот жителей Конго и Словении определили как самых уравновешенных. Другой анализ показал, что бразильцы, мальтийцы и франкоязычные швейцарцы — главные экстраверты планеты, а вот нигерийцы, марокканцы и индонезийцы — наоборот.
Подобных национальных фишек — бессчетное количество, но у них, как и у физиологических особенностей, зависящих от географии, есть свой «срок годности». И в отличие от эволюционного, он краток. Формально любая нация — это лишь сундучок с политическими, религиозными, экономическими, культурными и иными факторами, исторически закрепленными за определенной страной и поддерживаемыми коллективным самосознанием и исторической памятью ее сыновей. Национальные особенности этих сыновей могут меняться под воздействием миграции, смешения групп и даже политических решений, а границы национальной идентичности часто пролегают по границам государств и их идеологем. В современных условиях это выглядит все более странно, ибо страны возникают и исчезают с молниеносной скоростью. Относительно недавно Чехословакия канула в лету, а Восточный Тимор, напротив, только возник, и гражданам обоих государств приходится заново переизобретать свои национальности. Интернет и вовсе делает границы государств условными.
Нации — структура подвижная и прочно привязана к наличию стран, а физиологические особенности зависят от географии и постоянно меняются из-за миграции и смешения групп. Чтобы определить, каким будет средний «гражданин планеты» в будущем, нам нужно понять, какой именно будет перетасовка популяций и какой будет страна будущего.
Будем ли мы разными?
Самые внимательные заметили, что мы говорим «страна», а не «страны». Почему? Сегодня земной шар ощутимо разрывают два противоположных тренда: глобализация и глокализация. Про первую, этот ключевой хэштег XXI века, все наслышаны, а вторая означает обратное стремление — не к глобальному, а локальному, не к единению, а к индивидуализации. Однако судя по общей статистике, глобализация уверенно берет верх и человечество все же движется в сторону космополитизма.
Мы перемещаемся так быстро и часто, как никогда прежде. Первый пассажирский самолет, Boeing 737-200, был создан лишь в 1970-х (и, кстати, до сих пор находится в эксплуатации), а уже в 2000-м году среднестатистический житель планеты летал один раз каждые 43 месяца, в 2017-м — уже раз в 22 месяца. В 2017 году авиакомпании переместили более четырех миллиардов пассажиров, а в 2036, как прогнозируют специалисты, ежегодное число пассажиров достигнет 7,8 миллиарда человек (это больше, чем все население Земли сегодня).
Мы не просто перемещаемся — мы переезжаем. Уровень миграции каждый год бьет мировые рекорды и ежегодно повышается на 1-2% — сегодня около 258 млн людей живут не там, где родились (по официальным данным, следовательно, умножаем как минимум на два). Такие понятия как «меньшинство», «национальное разнообразие» и «сегрегация по расовому признаку» постепенно стираются, а людей неопределенной национальной принадлежности становится все больше и все чаще возникают примеры вроде того, что остроумно описывает писательница Тайе Селаси:
«У меня есть друг по имени Олу. Ему 35 лет. Его родители, родившиеся в Нигерии, приехали в Германию учиться. Олу родился в Нюрнберге и жил там до 10 лет. Когда его семья переехала в Лагос, он учился в Лондоне, потом приехал в Берлин. <...>
Олу, который выглядит как нигериец, нужна виза, чтобы посещать Нигерию. Он говорит на языке йоруба с английским акцентом, а на английском — с немецким. <...> Так откуда Олу?».
Селаси предлагает любопытную формулу неонациональной идентичности: «не спрашивайте, откуда я родом, лучше узнайте, где я местная». Как показывают исследования, ассимиляция мигрантов и их потомков часто приводит к тому, что национальная идентификация заменяется чем-то иным — социальным сходством или символической принадлежностью. Тайе Селаси наверняка пришелся бы по вкусу и прогноз профессора экономики Кьелла Нордстрема о том, что уже через 50 лет не будет стран как структур, а «вместо 218 государств будет 600 городов». Или перспектива образования единой планетарной системы. По прогнозам ученых, в ближайшем будущем нас ждет самая масштабная миграция за всю историю Земли. Интересно, что главная ее причина та же, что и прежде — климатические изменения.
Пресная вода уже сегодня определяет, куда лучше перенаправлять свои пожитки, а в будущем станет общемировой проблемой. Глобальный прогноз погоды утверждает, что уровень моря продолжит повышаться, а значит, населению низких прибрежных мест придется покинуть свои дома. Уже к 2100-му году, если мы не исправимся и продолжим вести себя по отношению к природе так же, как и раньше, нас ждет почти тотальное вымирание большинства видов. Некоторые ученые поговаривают, что оно идет уже сейчас. Как философски замечает профессор геофизики Даниель Ротман, прогнозирующий апокалипсис видов: «История Земли — это история перемен».
Массовая миграция, которую спровоцируют перемены, ощутимо встряхнет всю структуру нашего генофонда и вызовет беспрецедентную перетасовку популяций. После нее делом займется эволюция, и мы не возьмемся прогнозировать ее исход, ибо общей картины того, какой будет наша планета через миллионы лет, не найдется даже у самого зоркого футуролога. Но вот как изменится внешний вид людей во время Великого Переселения прогнозировать можно.
Некоторые исследователи уверены, что разнообразие никуда не исчезнет, и приводят в пример Америку, которую так любят называть «плавильным котлом народов». Вот уже 500 с лишним лет на ее территории идет смешение групп, которое так и не переплавило все нации в одну. При этом сегодня в Америке появляется все больше людей смешанного происхождения, что отлично показывает фотопроект National Geographic «Changing face of America», созданный в 2013 году. Снимок Джордан Спенсер из Техаса разошелся по сети с подписью «Среднестатистический человек в 2050 году по версии журнала National Geographic»:
Энтузиасты, тиражирующие фото Джордан Спенсер, не совсем преувеличивают. Согласно отчету исследовательского центра Pew, в 2013 году в США 12% официальных молодоженов создавали «мультирасовые» семьи (причем в подсчете не учитываются «межэтнические» браки между латиноамериканцами). Сегодня около 17% мировых браков — межрасовые, что в 5 раз больше, чем в 1960-х. Если учитывать, что интернет делает нас все более толерантными друг к другу, а тенденция «межрасовых» и межнациональных браков связана с подобными социальными изменениями, можно прогнозировать увеличение скорости — сегодня в США межрасовое общение и смешанные национальности одобряют более 40% людей, а 51% считает, что «раса» не имеет значения.
Смешанная или даже отсутствующая (в современном смысле) национальность и «межрасовость» — главные тренды будущего. Стивен Стеарнс, Ейльский профессор поясняет: экология, глобализация, миграция и культурная диффузия постепенно усредняют черты лица и внешний вид в целом, поскольку большинство внешних черт, которые мы обычно приписываем совсем разным группам (цвет волос и кожи, форма глаз и др.) контролируются несколькими генами, они не следуют простой схеме рецессивных и доминантных черт (Помните о сравнении бабушки из-под Сызрани и нигерийца и двух представителей разных народов в Африке?). Работа простой схемы доминантных и рецессивных генов приведет к тому, что средний «человек мира» в будущем вероятно будет похож на современного бразильца, так как доминантные черты подавляют рецессивные (например, рыжие волосы или голубые глаза).
«Средний "человек мира" в будущем вероятно будет похож на современного бразильца...»
Впрочем, как бы ни развернулась эволюция и какими бы генетически ни были наши потомки, решающая роль отходит вовсе не природе. Уже сегодня мы можем отредактировать собственный геном с помощью CRISPR/Cas9 и лечить такие заболевания как гемофилия или лейкемия. Футуролог и мультимиллионер Рей Курцвейл обещает нам гибридизацию человека и машины уже к 2040-му, а авторитетный биолог Стив Джонс заявляет, что эволюция Homo Sapiens почти остановилась. Сообщества больше не изолированы, удобства и медицина делают естественный отбор бессмысленным. По законам природы, нам бы следовало быть более разнообразным видом для успешного выживания, но мы не только не дотягиваем, но и стремимся к окончательному генетическому смешению. Значит, дальнейшее изменение нас как вида целиком и полностью зависит от технологий.
Читать еще:
Киберглаза и руки-гаджеты: что происходит в российской бионике. Рассказывают инсайдеры
Комментарии