Пост сдал, пост принял. Чем ирония отличается от постиронии
В последнее время термин «постирония» активно приживается в разговорном языке. Но что это такое на самом деле? «Футурист» разобрался и объясняет.
Дитя заката
Давайте сразу и без прелюдий уясним следующее: постирония – это сложно. И вместе с тем очень просто. Вы понимаете спектр возникших проблем, да? Оперируя такими абстрактными категориями, всегда рискуешь порезаться собственным скальпелем и риск далек от минимального. Но давайте все же попробуем запрыгнуть на подножку этого поезда и вкатиться вместе с остальными, пока не поздно. А то звоночков уже много – от Дружко на ютубе до Гнойного на СТС.
Что такое ирония знают все, при этом пользоваться умеют единицы. На всякий случай – это иносказание, при котором смысл высказывания меняется на противоположный. Но это не точно. А вот последняя фраза уже пример – достаточно, надо сказать, омерзительный – постиронии. Но давайте начнем с истоков.
Постирония, как и розовый фламинго, дитя заката. В нашем случае – заката постмодерна. О том, что такое постмодерн и его –изм, чем они отличаются и как начать в этом разбираться написаны буквально сотни книг, чаще всего сложных и французских. Лезть туда без какой-либо гуманитарной подготовки следует на свой страх и риск, потому как вы обязательно напоритесь еще и на всякие ризомы, симулякры и лысую голову Мишеля Фуко.
Слава богу, одной известной стране и КПСС, что Умберто Эко дал нам более вменяемую трактовку. Постмодернизм проще всего понять через два его качества: отказ от метанарративов и модернистских иерархий. Первое – это любая система ценностей, претендующая на истину в последней инстанции, будь то любовь, религия или политическое течение. А модернистские иерархии – это культурные градации от «высокого» к «низкому».
Постмодернисты, соответственно, отвергают такое разделение, заявляя, что любой культурный пласт имеет ценность и все зависит от восприятия и – внимание – контекстов. Тот же Эко говорил, что в современном мире уже нельзя просто признаться человеку в любви, правильнее сказать что-то вроде «Как говорится, я тебя люблю». То есть, каждое высказывание несет на себе печать предыдущих культурных контекстов и подразумевает различные трактовки. Вы еще со мной, да?
Пост, мета и все вот это
Ирония всегда была одним из ключевых понятий постмодернизма. В кино, литературе, во всем. И мы тоже Generation П в том смысле, что миллениалы сильно травмированы чтением Пелевина и Сорокина. А тут еще в этих ваших xxx-дцатых годах этого века два голландца и Шайя ЛаБаф придумали метамодернизм. Тут просто: все то же самое, но едкая ирония постмодерна смешивается в непредсказуемых пропорциях с наивной искренностью модернистов. А ко всем пост-тезисам добавляется раздражающее до колик «но не совсем». Автор умер? Да, но не совсем. Нет деления на высокое и низкое? Не совсем. И все это хорошо работает, но все-таки не совсем, потому что постмодерн предлагает бесконечную вариативность трактовок. А метамодерн, таким образом, одна из них, ведь так? Не задумывайтесь об этом надолго. Сейчас это не наша война. Мы как раз подбираемся к главному.
Постирония – как ни странно – идеально вписывается в метамодернистскую повестку дня. Если ирония предполагает смысловой реверс, то постирония максимально размывает границы между искренностью и сарказмом.
Один из авторов термина «метамодернизм» Робин ван ден Аккер видит это так: находясь в обществе и совместно реализуя какой-нибудь бытовой проект, вы не можете постоянно вести себя иронично, иначе никому не понравитесь. Чтобы оставаться частью вменяемого социума, вы прибегаете к двоемыслию и притворяетесь, что вам нравится ваше занятие, даже если на самом деле вам не. Окей, это бытовой уровень. А что же культурный?
Комедия – лучший показатель
Для иронии нет лучшей проверки, чем юмор. Поэтому примеры следует искать именно в комедии. Великий комик Энди Кауфман преуспел в постиронии как никто другой. В 1980-м году он пришел на шоу Леттермана в образе комика неудачника и делал все, чтобы зритель не мог понять, следует ему посочувствовать или посмеяться. В какой-то мере это соответствовало действительности – можете посмотреть лучшую актерскую работу Джима Керри «Человек на Луне», где он передает трагикомедию жизни Кауфмана. Но с другой, он использует свои настоящие переживания как почву для комедии и иронии над самим понятием иронии. Вот вам и первый важный тезис: постирония – это когда затруднительно установить долю шутки.
Кроме того, Кауфмана всегда восхищал рестлинг. С одной стороны, это чистой воды мистификация и театр идиотизма для реднеков, с другой – эмоции этих самых недалеких зрителей вполне себе настоящие. В качестве издевки над жанром он на одном выступлении объявил о том, что собирается бороться с женщинами и провел более сотни боев. И вот опять – это определенно деконструкция, но вещи действительно происходили и Энди Кауфман бил женщин на ринге.
Британская альтернативная комедия внесла не меньший вклад. Вот прям начиная с «Монти Пайтон». Они, конечно, в основном, закладывали основы абстрактного юмора и абсурда, но не совсем. Возьмем для примера такой важный культурный троп как смерть. Лучшие части великих фильмов «Смысл жизни по Монти Пайтону» и «Житие Брайана» посвящены как раз осмыслению смерти. Но за высмеиванием табу и – во втором случае – библейской топики стоит серьезный анализ смерти как понятия и мысли самих пайтонов на этот счет. Не просто так в финале «Житие Брайана» приговоренные на крестах поют о том, что всегда следует смотреть на светлую сторону жизни. Извините за спойлеры, но дело было в 1979 году.
Сегодня ответственный за постиронию в британской комедии, конечно, стенд-ап комик Стюарт Ли. Посмотрите. Он чудовищно хорош. А подкованная публика с удовольствием смеется над занудными формулировками, намеренно плохими строчками и объяснением шуток по нескольку минут. Так это и работает. Чтобы получить удовольствие, вам нужно сделать интеллектуальное усилие. Вот вам, кстати, второй ключевой тезис.
Ирония ради искренности
Только не перепутайте, пожалуйста, с принципом «так плохо, что даже хорошо». Хотя он тоже попадает под это понятие. Неслучайно, ценить так называемое плохое искусство начали именно в XX веке. Вы знаете, что это плохо и именно поэтому вам нравится. Популярность фильма «Комната» - эффект постиронии. А с выходом The Disaster Artist у нас есть фильм о фильме. Художественный о художественном. Вы уже сами понимаете, как это называется.
Кадр из фильма «Комната». По популярной версии - худшего фильма в истории кино
И давайте свежайший пример для закрепления – «Тор: Рагнарек». Не удивляйтесь. Виной всему режиссер Тайка Вайтити, до того снявший самый смешной фильм последних лет – «Что мы делаем в тени?». И «Тор», как вы знаете, тоже получился смешным. И тоже самым – в рамках киновселенной Marvel. Но приглядитесь получше к своим эмоциям во время просмотра. Моменты с [HEAVY SPOILER ALERT] самопожертвованием персонажа Карла Урбана, покинутым Асгардом и в целом финальная сцена – настоящие. И персонажам в них сопереживаешь без дополнительных ремарок. Несмотря на то, что весь остальной фильм мы вместе с Тайкой весело смеялись над нелепым пафосом прошлых «Торов».
Вот эти пограничные эмоции, когда в целом комедийный фильм не кажется одной большой шуткой, означают, что автор удачно размыл границы, не нарушив идейной целостности. А это можно сделать неправильно – возьмите хотя бы все триста пятьдесят шесть фильмов с Джимом Керри. Ну, тех самых, где в конце на нас вываливают мораль в духе «не забывайте о своих близких» или «думать нужно не только о себе». Или «Доктора Стрэнджа» от тех же Marvel, куда завезли тупой гэг с костюмом сразу после смерти Тильды Суинтон. Чтобы точно убедиться, что зритель ничего не почувствует.
Как это часто бывает, отвечая на вопрос «Что?» мы родили вопрос «Зачем?». Постирония нужна культуре, чтобы залечить рваную рану цинизма, оставленную постмодерном. Она дает возможность говорить о серьезном, не выпадая из современности в наивный опыт модерна. Возможность наслаждаться плохим искусством без издевки и использовать комедию, иносказание и игру со смыслами в качестве нового культурного языка. В эпоху показательной отрешенности это способ снова добиться от реципиента эмоциональной вовлеченности и при этом не ходить по кругу. И здесь мы находим финальный тезис: двоемыслие – новая искренность. А старик Оруэлл и подумать не мог.
Если уж мы вспомнили Оруэлла, то давайте обратимся к нашей подборке антиутопий. Они вгоняют в экзистенциальную тоску, правда, о них мало кто знает. А любителям аналитических лонгридов, вот идеальный вариант: размышление о том, почему год идет против часовой стрелки.
Комментарии