Пластический триумф: день из жизни человека с пересаженным лицом
Патрик Хардисон был обезображен после пожара, но благодаря доктору Эдуардо Родригезу обрел новое лицо. Своей историей и ощущениями спустя почти год после трансплантации Хардисон поделился с изданием Popular Science.
5-го сентября 2001-го года по тревоге были подняты две дюжины пожарных: загорелся переносной дом недалеко от Сенатобии, штат Миссисипи. Среди них был Патрик Хардисон, местный продавец шин и волонтер пожарной бригады. Хардисон был единственным, кто еще оставался внутри трейлера, когда крыша дома не выдержала и потолок обвалился. На его лице расплавился респиратор, пострадали губы, глаза, веки, большая часть кожи головы.
Четырнадцать лет и 71 операцию спустя Хардисон по-прежнему изуродован. Но однажды он встречает доктора Эдуардо Родригеза, главу департамента пластической хирургии Медицинского центра им. Лангона в Нью-Йорке. Тот предлагает смелую идею: убрать лицо Хардисона и «прикрепить» новое. В августе 2015-го подходящий донор был найден – им стал Дэвид Родебо, велосипедный механик, жертва несчастного случая с летальным исходом. У них с Хардисоном была одна группа крови и совместимые гены.
Так, после 26-часовой операции, Хардисон проснулся с новым лицом.
Возвращение к обычной жизни
Донор Дэвид Родебо (слева) и Патрик Хардисон до пожара (справа)
Операция по трансплантации, пережитая Хардисоном, – одна из самых обширных из всех тех, что предпринимались за последние десять лет по всему миру. Спустя почти год после пересадки Хардисон по-прежнему сидит на диете из иммуноподавляющих препаратов, чтобы тело не отторгло новое лицо. Вероятно, отторжение, в какой бы то ни было степени, у него еще впереди – и это будет первое подобное отторжение в этой новаторской области медицины.
8:01
Моё лицо всё еще болит и сильно покалывает. Мылся утром в душе и подставлял лицо под горячие струи, это немного помогает. После операции я принимал 15 таблеток в 8 утра и еще 15 в 8 вечера. Теперь у меня шесть утром и только четыре вечером. От лекарств в голове бывает туман, но зато, когда он рассеивается, я чувствую, что мне в тысячу раз лучше. Еще я стал дольше спать. Всё еще просыпаюсь в полшестого утра, в шесть, но всё же теперь я могу проспать три, четыре часа, не просыпаясь.
Патрик Хардисон в магазине
9:12
Сразу после операции люди перестали на меня пялиться. Я ходил в универмаг что-то купить после того, как вышел из больницы, и вдруг понял, что никто больше не смотрит – несмотря на то, что моё лицо опухло, все считали, видимо, что я просто отхожу после операции на челюсти. Они не глядели на меня, думая: «Да ему пересадили лицо!». И это было прекрасное чувство. Когда я первый раз взглянул на себя в зеркало после трансплантации, я сразу понял, что это моё лицо. Его уже не снимешь.
Патрик Хардисон до и после операции
9:31
До операции у меня было два крохотных отверстия, через которые я смотрел на мир. Мой офтальмолог говорил, что я вроде лошади в шорах – могу видеть только то, что прямо передо мной. У меня было зрение минус восемь, восемь с половиной, теперь – где-то минус один. Я без проблем читаю с экрана мобильного, хотя, конечно, очень привык держать его близко к лицу. Стоит мне взять телефон, рука сама тянется поднять его поближе.
Патрик Хардисон отвык от мобильного телефона, хотя сейчас со зрением у него все в порядке
10:00
Мой хирург, доктор Родригез, хочет, чтобы на моем лице всё было на своих местах. Так что у меня было уже шесть или семь мелких косметических операций со времени пересадки, и сейчас, на последней встрече, мы обсуждали еще одну, чтобы поднять мне лоб и брови. Они слишком низко. Всегда будет что-то, что врачи захотят подправить. Мне по-прежнему нужно приезжать в их медицинский центр раз в месяц на анализы, плюс надо видеться с моим психологом, но после следующей операции я буду в порядке по крайней мере до конца года.
Патрик Хардисон и доктор Эдуардо Родригез. NYU Langone Medical Center
18:00
Меня называют инвалидом. Ненавижу это. Прошло меньше года после пересадки, а я сильно опережаю изначальный график: я открыл глаза спустя 10 дней после трансплантации, хотя все думали, что мне понадобится на это месяцев шесть. После операции я не собирался становиться затворником, сидеть и восстанавливаться, я собирался вернуться к нормальной жизни. Этим летом я везу своих детей в Диснейленд. Доктор Родригез уже назначил встречу для удаления интубационной трубки, а значит, скоро мне наконец-то можно будет нырнуть в воду. Не делал этого с пожара.
Комментарии